– Вы поняли, что тут лишняя, и сразу ушли?

– Да, я ушла, даже не попрощавшись с Ларисой.

– А Лариса Федоровна осталась?

– Ну да, они с Русланом остались на причале.

– Вы ее не осуждали?

– Нет, не осуждала. Это ее право. Да и кто я такая, чтобы читать ей мораль?

– Что вы делали потом, оказавшись в доме?

– Дальше ничего особенного не было. Я прошла на кухню, попросила Полину сварить мне крепкий кофе. Всегда пью его на ночь, такая уж у меня привычка. Налила чашку и пошла наверх, к себе. Там заперлась, залезла с ногами в кресло, сидела, читала, пила кофе, размышляла.

– Книги вы, скорее всего, привезли с собой, да?

– Разумеется, пару книг привезла. Ведь я не знала, есть ли хоть какая-то библиотека здесь, на вилле. Я не могу без книг точно так же, как иные – без наркотика.

– Иные, это, например, ваш сосед по коридору Семен Кожинов?

Скрипачка взглянула на сыщика сердито, с нескрываемым осуждением и заявила:

– Ничего не знаю про увлечения своего соседа. Даже если бы знала, то не стала бы говорить. Это не мое дело.

– Конечно, это я просто так спросил. Скажите, а до приезда сюда, на виллу, вы были знакомы с Ларисой Федоровной?

– Нет, не была. Мы только здесь познакомились.

– А с другими здешними обитателями вы раньше как-то общались?

– Нет, я никого из них не знала.

– А с самим хозяином виллы Олегом Погибеловым когда вы успели познакомиться?

Сыщик внезапно поставил Катю в весьма затруднительное положение. Если на предыдущие его вопросы она отвечала быстро, с ходу, то здесь словно на невидимую стену наткнулась.

Она никак не могла сформулировать ответ, думала об этом довольно долго и наконец-то произнесла:

– С Олегом Викторовичем мы познакомились в мае этого года.

– Вот как? Наверное, на концерте?

– Нет, не на концерте.

– Тогда рискну предположить, что на открытии какой-нибудь новой выставки.

– Нет, не на выставке.

– Я не исключаю, что это произошло в каком-нибудь следственном изоляторе.

Эти слова Гурова подействовали на его собеседницу так, словно она получила резкий удар в солнечное сплетение. Катя вздрогнула, ее лицо пошло пятнами.

– Откуда вы знаете? – глухо произнесла она. – Хотя понимаю. Вы наводили справки по своей служебной линии.

Сыщик покачал головой и проговорил:

– Не угадали, Екатерина Васильевна. Никаких справок я не наводил. Я просто высказал догадку. Вывел ее из тех знаний о моем бывшем друге, которые получил здесь от разных людей. Теперь вижу, что она оказалась верной. Сообразить, как все случилось, было не так уж и сложно. Смотрите сами. Ведь до мая этого года вы знать не знали никакого Олега Погибелова, а уж его друзей – тем более. Что же вас заставило согласиться на приглашение провести лето в этом уголке Черноморского побережья, среди совершенно чужих людей? Как видно, оно было очень уж убедительным. Не приглашение, а самое настоящее требование. Стало быть, перед нами шантаж. Я уже имел случай убедиться в том, что он сделался любимым занятием моего бывшего друга и сослуживца. Я только одного не знаю. На чем именно он вас подцепил? Гадаю и ничего не могу представить себе. Ведь это не наркотики, как, например, у Кожинова, и не другие какие-то грешки. Так что же?

– Вы не можете догадаться, потому что речь идет не обо мне, а о моем отце, – ответила на это Катерина. – В прежние времена мой папа был директором научно-исследовательского института. Когда началась приватизация, он стал его собственником. Какое-то время ему удавалось поддерживать институт на плаву, получать заказы, выдавать разработки, которые охотно покупали. Но у отца никогда не было предпринимательской жилки, да и простой финансовой грамотности. Не надо было ему этим всем заниматься. Это было не его дело. Сколько раз я ему об этом говорила, просила отойти, продать свою долю в бизнесе. Но он у меня человек упрямый. Тут в институт пришли налоговики с проверкой. Оказалось, что у отца не в порядке бухгалтерия, имеется большая задолженность по налогам. При этом на предприятии висят большие долги, так что уплатить эти налоги нет никакой возможности. Поэтому на отца завели уголовное дело, ему грозил срок. У него больное сердце, ему вообще нельзя волноваться, не то что в тюрьме сидеть! Я была готова пойти на все, лишь бы избавить отца от угрозы, висевшей над ним.

– Дайте-ка я угадаю! Дело вашего отца вел случайно не Олег Погибелов? – спросил Гуров.

– Нет, не угадали, – ответила Катя. – Дело вел другой человек. Погибелов не мог этим заниматься. Он в это время уже не работал в системе МВД. Но следователь был его хорошим знакомым, они вместе обделывали какие-то дела. В общем, мой отец, так сказать, был неофициально передан в ведение Погибелова. Он вызвал меня и поставил вопрос так: мой отец садится в тюрьму или я ложусь с ним в постель. Поймите: у меня не было выхода! Я обещала. В результате отца выпустили, но дело не закрыли. Все осталось в таком подвешенном состоянии.

– Вам пришлось выполнить свое обещание, – с болью в голосе произнес Гуров.

Катя покачала головой и сказала:

– Нет, пока не пришлось. А теперь уже и не придется по вполне понятной причине. Я тянула время, сколько уж могла, без конца давала новые обещания, но отказать ему окончательно не могла. Вот почему я приехала сюда и сижу тут, хотя мне ненавистно здесь все, кроме милых Ларисы и Татьяны. Просто поразительно, что у такого чудовища, как Погибелов, такая замечательная жена. Я одно время думала, что ее он тоже шантажировал, как и меня, и заставил выйти за него замуж. Но она мне рассказала, что нет, там было иначе.

– Выходит, вы ненавидели Погибелова и желали его смерти? – подытожил Гуров их разговор.

– Да, это так и было, – сказала скрипачка. – Ненавидела и желала смерти. Я очень хотела, чтобы он навсегда покинул этот мир.

– У вас нет никакого алиби, свидетелей, которые подтвердили бы, что в момент убийства Погибелова вы находились в каком-то другом месте, – продолжал сыщик.

– Вы правы и здесь. Алиби у меня и в самом деле нет. Но я не убивала этого мерзавца! – воскликнула Катя.

– Что ж, я вам верю, пока, во всяким случае, – сказал Гуров. – Но, может быть, у вас есть какие-то предположения насчет того, кто мог стать убийцей? Вдруг вы что-то видели или слышали?

– Четких предположений у меня нет, – произнесла Катя. –